Алексей Парамонов: «Летом «Спартак» тренировался на аэродроме,
зимой – в бывшей конюшне»
Олимпийский чемпион Мельбурна Алексей Парамонов рассказал Денису Романцову, как месяц добирался домой из Австралии и получал в подарок ведро водки.
Николай Старостин поражался универсализму Парамонова: «Не знаю ни одного футболиста, кто мог бы столь же уверенно действовать на любой из десяти позиций». На самом деле Парамонов мог сыграть и на одиннадцатой – свой первый матч на приличном уровне он провел в воротах, на Олимпиаду в Мельбурне поехал нападающим, а в полуфинале вынужденно отошел на фланг обороны. Всеядность Парамонова простиралась за пределы футбольного газона. Он играл в русский хоккей, учил французский, пригодившийся в тренерской работе в Тунисе, а все свободное время посвящал театру.
– Я был очень близок с Рубеном Симоновым, режиссером театра Вахтангова. Трижды встречал в его театре Новый год. Сына Аджубея, зятя Хрущева, сажали в сторонке, а нас с женой приглашали за главный стол. Часто звали и в Дом киноактера, где сдружился с Евгением Моргуновым, Бывалым из гайдаевского трио. Женя страстно болел за ЦСКА, а я играл за «Спартак», но нашей дружбе это не мешало. Однажды мы поехали играть в Ленинград. Разрешили взять жен, разместили в гостинице «Европейская». Вдруг приходит Моргун и просит дать отоспаться – они всю ночь гуляли с композитором Соловьевым-Седым. Мы с супругой отправились на прогулку, а когда вернулись – Моргун уже был как огурчик.
Через несколько недель Парамонову 88, а сегодня он приехал в РФС поздравить с днем рожденья Николая Толстых. В футбольной федерации Парамонов работает больше полувека, в последнее время возглавляя комитет ветеранов. Когда Игорь Нетто за несколько лет до смерти расстался с женой, актрисой Ольгой Яковлевой, Парамонов выбил ему отдельную квартиру. В середине нулевых, в канун 50-летнего юбилея мельбурнского золота, Парамонов восстановил историческую справедливость: добился присуждения ордена герою финала.
– Идем с Анатолием Исаевым за пару недель до приема у Медведева. Он мне: «Слушай, за Олимпиаду наградили орденами всех, кроме меня». Я изумился: «Что ж ты молчал 50 лет!» Медведев с Фетисовым тепло встретили, вручили сертификаты на 200 тысяч. Говорю Медведеву, он тогда вице-премьером работал: «Исаев, один из героев Олимпиады 1956 года, причастный к победному голу в финале – единственный, кто награды не получил». «Надо исправить», – ответил Медведев, но дело затянулось на полтора месяца. Я так задергал Симоняна, что он мне бросил: «Ты меня уже достал с этим Исаевым» – и сам повез Лужкову документы на подпись. В итоге Исаева наградили орденом за заслуги 4-й степени.
Симонян, Яшин и Нетто
– В Лефортове, где я жил, был стадион «Старт». Я жил на Сортировочной, а Валентин Иванов рядом – на Авиамоторной. Мальчишкой я пропадал на стадионе, смотрел на взрослых футболистов – приходил в 8 утра и засиживался до 8 вечера, только иногда отбегал домой покушать.
- Когда сами начали играть?
– В середине июня тренеры Бушуев и Зеленов объявили набор ребят моего возраста. Собрали нас и сказали: «Завтра в 12 проводим товарищескую игру и решаем, кого оставляем в составе». Наступило это долгожданное завтра, я уже собрался выходить из дома на стадион, как из рупора донесся голос Молотова: «Немцы без предупреждения напали на Советский Союз».
- И куда пошли вместо стадиона?
– Я пытался устроиться на кунцевский авиационный завод, но там было столько народу, что просидел весь день, а в отдел кадров так и не попал. Буквально все бросились устраиваться на завод. Меня взяли на ЗДС, где я собирал минометы и шпалы для «Катюш». Обтачивали железнодорожную шпалу, сверлили в ней дыры диаметром в 10 сантиметров и делали желоб, по которому должны были вылетать снаряды. Потом два с половиной года собирал приборы для подводных лодок, и вдруг домой пришла повестка в военкомат.
- Сколько вам тогда было?
– Еще восемнадцати не исполнилось. Осмотрели и заключили: «Здоров. Через неделю – с вещами». Пошел прощаться на завод, но мой начальник запротестовал: «Если Парамонова заберут, работать будет некому, цех можно закрывать». Директор завода Чуйков решил освободить меня от армии – кстати, спустя годы его назначили министром судостроительной промышленности. Приношу конверт с пятью печатями в военкомат, старший лейтенант глядит в документы: «Повезло тебе, парень».
- Что написали в военном билете?
– «Годный, не обученный» – и мне, и всем ребятам, что со мной на медосмотр ходили. Но я-то на заводе остался, а тех одели, на Киевский вокзал и под Наро-Фоминск, где самые тяжелые бои шли. Почти никого потом живым не видел.
- Как вы возвращались в футбол?
– В разгар войны заводские смены длились до 36 часов, а ближе к концу стали работать по 12. Но я заметил, что мой друг Володя Кузнецов уходит с работы не в восемь, как я, а в пять. «В чем дело?» – спрашиваю. «А я играю в футбол за команду «Строитель». – «А мне можно?». – «Поехали».
- Прошли в состав?
– Тренер Виктор Сухарев, молодой парень, спросил: «На какой позиции играешь?». «Я вообще-то нападающий» – я ведь в детском лагере всегда в атаке бегал. Сухарев меня с интересом выслушал – и поставил в ворота. Оказалось, основной вратарь просто опоздал на ту игру, и мне представился шанс. Отстоял матч, подходит Сухарев: «В воскресенье играем с «Торпедо» – приходи».
- Ничего себе. Серьезно.
– Не то слово. Я так обрадовался, что взяли в команду, что даже сестру на игру позвал. Приехал на матч, мне выдали форму, все по-взрослому, но – в составе не выпустили. Замен тогда не было и пришлось мне стоять в форме около ворот в качестве зрителя. Сухарев снова ко мне: «Следующая игра – на мясокомбинате. Приходи».
- Радости уже было меньше?
– Думал, чего ехать – опять не поставят. Конец октября, дождь чуть ли не со снегом. Не поеду. Потом снова задумался: «А вдруг кто-то тоже из-за погоды дома останется?» Махнул на стадион – и действительно: тренер у дверей ждет. «Слава богу, ты приехал!» Выпустил на левый край, мы выиграли 3:0, я забил все три.
Анатолий Тарасов и Борис Кулагин
- Неплохо.
– После завода поступил в Малаховский техникум. Секцией спортигр руководила сестра жены Анатолия Тарасова. Она посмотрела, как я играю в футбол и порекомендовала меня в ВВС, которых тренировал Тарасов. Они как раз поднялись в высшую лигу и по регламенту должны были набрать дублирующий состав. Правда, сначала Тарасов не горел желанием меня брать. Выговаривал свояченице: «Да что ты понимаешь в футболе!» – «Ну, хотя бы посмотри – там видно будет».
- Уломала все-таки?
– С третьей попытки. Приехал в спортзал академии Жуковского, поначалу испытывал неудобство, но затем увидел, что не хуже старожилов готов физически, не хуже обращаюсь с мячом. Отзанимался полтора месяца и меня взяли на сборы в Польшу. Две недели в Свиднице, потом в Легнице. В воинских частях. Жили в комнатах по восемь человек.
- Все-таки прочувствовали армейскую жизнь.
– Зато кормили прекрасно – не то что по послевоенным карточкам. Бегали кроссы по 10 километров. Тарасов вставал на возвышенности и контролировал нашу беготню. Я начинал в четвертом составе, через пару игр перешел в третий, а со сборов вернулся запасным основы.
- Как из запаса пробивались в основу?
– На первую игру в Тбилиси я впервые в жизни полетел на самолете. Там, где сейчас метро «Аэропорт», располагался центральный аэродром, откуда мы и взлетели на грузо-пассажирском самолете. Сиденья – только по бокам, в середине – покрывало, которым на стоянке укрывают самолет. Оно пропахло бензином и дышать было нечем. Я лежал на полу и смотрел на часы – сколько же еще осталось. Летели часа 3 с половиной. Я остался в запасе – Пайчадзе забил нам единственный гол. А на поле я вышел в следующей игре – в Сталинграде.
- Как он тогда выглядел?
– Полная разруха, все в руинах. Нам выделили только что построенный дом, который был абсолютно ничем не оборудован. Солдатские кровати, пара душевых на всех. Поле лысое, неровное, огорожено дырявым деревянным забором – где одной доски нет, где трех. Сталинградская команда тогда называлась «Трактор». На трибунах – несколько тысяч человек. Погода неважная, очень сильный ветер.
- И как дебют сложился?
– Я получил пас метрах в 25 от штрафной и пробил с носка, будучи уверенным, что судья все равно сейчас свистает всех на перерыв. Но мяч хорошо лег на ногу, вратарь «Трактора» Ермасов не рассчитал из-за ветра траекторию полета и нырнул под мячом. После перерыва «Трактор» вышел вперед, но Артем Вартазаров опять сравнял. Однако минут за 5-7 до конца болельщикам не понравилось какое-то решение судьи и они бросились на поле – ни охраны, ни милиции на стадионе не было.
- Как защищались?
– Наш центральный нападающий Борис Кулагин, будущий великий хоккейный тренер, взял с земли палку, которой поддерживали перекладину, чтобы она не провисала, и стал ей отмахиваться. В итоге нам за неправильное поведение засчитали поражение. В следующей игре обыграли в Москве «Зенит». Маршал Шапошников пригласил в свой особняк и подарил нам по немецкому девятизарядному ружью. Но я его даже не расчехлял.
Василий Сталин
- Что дарил Василий Сталин, опекавший ВВС?
– Квартиры. Приезжал на предыгровое совещание, общался со всеми хозяйским тоном. Как-то Миша Кудрявцев травмировал колено. Ему делали парафиновую ванну. Сталину доложили, что Миша выйти на поле не сможет. Он подошел к нему: «Ничего-ничего, будешь играть». Бедному Кудрявцеву ничего не оставалось, кроме как выйти на поле травмированным. Мы проиграли «Динамо» 0:2. Сталин не терпел возражений, из-за чего и рассорился с Тарасовым, который всегда отстаивал свою точку зрения. И насчет состава, и насчет тренировок. Они страшно конфликтовали и дело, понятно, кончилось увольнением Тарасова.
- А вы-то почему ушли из ВВС?
– В конце сезона из Германии вернулась группа футболистов во главе с Капелькиным, бывшим армейцем. Получилось перенасыщение – в команде оказалось почти 40 человек. Начали освобождать игроков – кого-то из-за возраста, кого-то из-за травм. Ко мне все это не относилось – мне было всего 22 года и я выходил на поле в большинстве игр. Зато Василию Сталину кто-то напел, что я родственник Анатолия Тарасова. Это, конечно, была ложь, хотя внешне мы действительно были немного похожи, но тем не менее причину для расставания придумали именно такую.
- Настоящий родственник Тарасова – брат – тем не менее смог вернуться в ВВС после той чистки. Как так вышло?
– Юра был моим очень близким другом. Прекрасный хоккеист, но в «Спартаке» заиграть не смог и его приняли обратно в ВВС. В январе пятидесятого Юра полетел с командой в Свердловск. Ветер, пурга, самолет зацепился за провод и рухнул – все 19 человек погибли. Провожал родственников на поезд до Свердловска, где должны были состояться похороны, – так весь Казанский вокзал плакал. В том самолете должен был находиться и Бобров, который только что перешел из ЦДКА, но он, к счастью, немного нарушил режим и опоздал на самолет. Его партнер по звену, тоже великий хоккеист Виктор Шувалов не полетел по личному распоряжению Сталина – и здравствует до сих пор.
Тренировка в Тарасовке. Крайний справа – Симонян, Парамонов – третий справа
– В «Спартак» меня позвал Николай Озеров. Я сильно расстроился из-за ухода из ВВС, месяца два сидел дома, тренировался самостоятельно – и тут такое приглашение. Председатель спартаковского общества Кузин сперва спросил: «Как у тебя дела с жильем?». Ответил: «Живу в центре Москвы на улице Фрунзе. Комната – 26 метров. Мама, папа, я, одна сестра с мужем и ребенком, вторая – тоже с мужем и ребенком. Все в одной комнате – все нормально». Он улыбнулся: «Будем решать эту проблему, а пока езжай в Тарасовку на просмотр».
- И долго вас просматривали?
– Минут пять. «Спартак» тогда тренировал Альберт Хенрикович Вольрат. Бросил мне мяч на голову, на обе ноги, пару раз дал пробить по пустым воротам – и все. Позвонил Кузину: «Я оставляю Парамонова».
- Вы ведь еще и в русский хоккей стали играть в «Спартаке»?
– Да, тренировал хоккейную команду Владимир Степанов, известный в прошлом футболист «Спартака». С ним случилось несчастье: кто-то его подтолкнул, он упал под трамвай, потерял обе ноги, но остался в спорте. 10 лет подряд приводил футбольный «Спартак» к победе в первенстве Москвы. Играем как-то зимой с «Динамо» в русский хоккей, а у них в центре нападения – Михаил Якушин. «Прилипни к нему, как муха к меду», – напутствовал Степанов. Якушина моя опека жутко раздражала – только он клюшкой замахнется, я тут как тут. Ругался он тогда страшно, но годы спустя смеялись с ним, вспоминая те игры.
- Говорят, когда Игоря Нетто в очередной раз жестко встретили на хоккейной площадке, тренер футбольного «Спартака» Игумнов встал на колени перед тренером хоккейного Дангуловым: «Не губите Нетто на льду!»
– Был похожий разговор. Аналогичная история случилась с Николаем Озеровым. Озеров безумно любил футбол, но он отвлекал его от тенниса. А в теннисе он раз 26 стал чемпионом Советского Союза. В руководстве «Спартака» встал вопрос: на чем сосредоточиться? Но у Озерова был лишний вес, килограмм 10, так что остановились на теннисе.
Николай Озеров
- Помните первую встречу со Старостиным после его возвращения на свободу?
– Перед выездом в Тарасовку мы обычно собирались у гостиницы «Метрополь». Вдруг подходит Николай Петрович. Я сижу на первом сиденье, он говорит: «Алексей, здравствуй». Рядом сидит Иван Мозер, он ему: «Ваня, здравствуй». В итоге каждого поприветствовал по имени и пожал руку. Откуда он всех знал в лицо, до сих пор ума не приложу – телевидения тогда еще толком не было.
- Они ведь сильно различались с братом Андреем по характеру?
– Николай Петрович – более спокойный человек, административной направленности. Андрей Петрович – свободный, имел много друзей среди артистов, писателей, он был ближе к футболистам. Мы с ним потом работали в сборной на ЧМ-70: я тренером, он начальником. Жили рядом, близ метро «Аэропорт», дружили, однажды Андрей Петрович даже позвал меня на свой день рождения: собрались все его братья, супруга с дочкой и я. Большая честь для меня.
- В каких условиях «Спартак» в пятидесятые добывал четыре своих чемпионства?
– На улице Воровского была конюшня – учась в школе, Василий Сталин занимался там конным спортом. Потом там оборудовали спортивный зал размером с баскетбольную площадку. Стелили маты для вратарей, чтоб падать было не больно. Нагрузки были такие, что майки выжимали после каждой тренировки. Так и готовились к сезону. Не то что «Динамо» – те на теннисном корте тренировались.
- Это зимой. А летом?
– В Сочи тренировались на аэродроме, где постоянно приземлялись самолеты. Сами каждый день заново устанавливали ворота, наносили разметку, раздевались прямо на земле. Тренируемся, и вдруг летит самолет. Следует команда: «Прекратить тренировку!». Вытаскивали штанги из ячеек, самолет садился и мы возвращались на поле. Там было десять полей – вместе с нами и другие команды занимались, и судьи.
- Первый запоминающийся успех в «Спартаке»?
– В 1950 году «Спартак» впервые после войны выехал за рубеж, в Норвегию. Усилили команду Николаевым из ЦДКА, Трофимовым из «Динамо» и вратарем Ивановым из «Зенита». Обыгрывали всех по 9:0. Трибуны полные, норвежцы даже на деревьях сидели вокруг стадионов. В Норвегии нам впервые довелось сыграть при искусственном свете. От одного столба к другому натягивались провода и на них на высоте метров 12 висели фонари. Мяч улетал вверх, мы ждали, где он упадет, и только потом продолжали играть. Вернулись в Ленинград, чтобы ехать домой на поезде – так на вокзале митинг устроили в нашу честь.
Фриц Вальтер и Алексей Парамонов
- Правда, что перед Олимпиадой в Мельбурне глава Спорткомитета заставил вас поклясться, что вернетесь с золотыми медалями?
– Николай Романов сам подготовил клятву, по которой футболисты обязывались выполнить задачу партии и правительства. После поражения на прошлой Олимпиаде от югославов расформировали ЦДКА, на Сталина в Югославии рисовали ужасные карикатуры, они с Тито были жуткими врагами. Это принципиальное соперничество сохранилось и до 56-го.
- Самый выматывающий матч на пути к финалу с Югославией?
– Полуфинал с болгарами. Произошел уникальный случай. Наш правый защитник Николай Тищенко неудачно приземлился и сломал ключицу. Врач Белаковский прибинтовал руку к телу, чтоб не так больно было. Замены запрещены. В дополнительное время я занял место Тищенко в обороне, а он пошел на левый край атаки, чтобы хотя бы отвлекать внимание болгар. В итоге именно Тищенко начал голевую комбинацию, которая вывела нас в финал.
- Летели в Мельбурн наверняка с кучей пересадок?
– Сначала Ташкент, потом Бангладеш. Погода была неважная, попали в яму, самолет тряхнуло так, что мы с Озеровым головами ударились о верхнюю полку. К тому же мы не были пристегнуты – тогда к этому с недоверием относились: думали, если с самолетом что случится, ремень все равно не спасет.
- Домой, читал, вы вернулись уже в следующем году.
– Все возвращались на самолетах (даже венгры – у них как раз путч разразился), кроме нас, Чехословакии и ГДР – мы отправились на теплоходе «Грузия». Плыли до Владивостока 20 суток. Когда отчаливали от Мельбурна, пришли наши соотечественники, убежавшие в Австралию: дарили игрушечных кенгуру и коал. Во время Олимпиады они опасались к нам приближаться – чтобы нас не подвести. А еще с нами добирался один священник, получивший приход в Новосибирске. Прекрасный боксер Сергей Щербаков, тот еще остряк, допытывал его: существует ли бог на свете?
Возвращение из Мельбурна на теплоходе «Грузия»
- Как еще развлекались почти месяц?
– Когда проплывали экватор, настал день Нептуна. На пароходе был бассейн, так туда кидали всех подряд без разбору – в штатском человек костюме или в тренировочном. Когда пришли в ресторан, у каждого на столе стояла бутылка грузинского вина.
- Там ведь еще и Новый год приближался?
– Его встречали уже в поезде. От Владивостока до Москвы добирались 10 дней. Я повесил в нашем купе гирлянды, на какой-то станции нашли елку. Со мной жили Симонян, Нетто и Сальников, потом Лева Яшин подтянулся. То, что полагалось на ужин в вагоне-ресторане, взяли с собой в купе и отпраздновали наступление 1957-го. На одной из станций в вагон зашел пожилой человек и закричал: «Где здесь Гусь?» Нетто очень не любил, когда его так называли, но подошел, принял в дар ведро водки. А что такое ведро водки на вагон? Никто и не заметил.
Если Гесс попадал в раму и не важно в центр или в угол это 99% гол!
